Играть Маркушу учил пожилой сосед, урождённый тифлисец, дедушка Гурам. Он раскидывал шахматную доску в тени сладко отцветающей акации, такой старой, что она помнила еще царя Вахтанга, так он говорил. По правую руку от беседки мерно двигала свои воды Кура, по левую шумел пестрый базар, полный тугобоких арбузов, фиников, смоквы и золоченых дынь, криков и споров за цену. К шахматной доске дедушки Гурама стекались те, кто готов был делать ставки и держать партию. Доску эту все в городе знали и дедушку знали тоже.
По вечерам, когда смеркалось, когда тяжелые зрелые звезды рассыпались крупным жемчугом на бархатной небе, в подвале гурамова дома собирались те, кто играл в каты. В карты играли не на копейки, как там, у базара, в карты играли на голубые и зеленые банковские билеты. И Маркуша подглядывал с удовольствием, точно впитать мог азарт поединка. Только эта дуэль и равнялась тем, что прежде! Тем, о которых говорила бабка, когда стреляли с 12 шагов с завязанными глазами, и всхлипывали секунданты, и только барышни успевали предотвратить их в последний момент, как в книгах! И вовсе не как в книгах врывались в подвал разгневанные соседки и тащили своих проигравшихся мужей прочь.
У Маркуши дыхание сбивалось от этих страстей. Ему и в голову не приходило, что так деда Гурама могут и посадить. В дни детства он грелся под медвяной акацией, послушно разучивая комбинации деревянных фигур, а после уже в летние каникулы возвращался, чтобы бесконечно улавливали перемены в лице старика, когда нужно скинуть карты с громким «Очко!» или блефовать до последнего. Так к страшим классам он заметил, что у Гурама бесконтрольно подрагивают скрюченные подагрой пальцы. А на следующее лето старика уже не застал. Тогда зашел в пустой, непроданный еще дом и забрал из скрипучего, рассохшегося комода тертую и меченную на потеху для него, сорванца, колоду. На память. А шахматный футляр брать не стал. Все сражения точеных из слоновьего бивня фигур навсегда остались в маркушиной голове, абсолютно предсказуемые.
«Кто же тебя еще научит, князь?» - посмеивался дед Вартан. Бабка ругала его почем свет за антисоветчину, фыркала, гнула черные, соболиные брови - все, что осталось от ее красоты, - и заклинала «накликаешь!». Но Маркуша запомнил, как сладко и томительно звучит это «князь». Как нежно сосет под ложечкой, когда кто-то напротив катает это слово на языке и медленно, со смаком венчает тебя, дарит звук за звуком. А потом он узнал случайно - Саломэ Зурабновна обмолвилась - что дед Вартан из рода Эристави. «Ты, неужто не знал, Маркуша?» И это «кто еще тебя научит» обрело то властное и упоительное звучание избранности, равенства с другим подобным, возможность такого парения над тщетой и нищетой безграмотного равенства, что заворожило Марка таинством напряженного азарта, вина, секретности и женского исступления. И он потом - много после - понял, что все время пытается это повторить, добиться того же адреналина, паники и восторга, что испытывал 10-леткой, следящим в замочную скважину за чудными делами в чужом подвале. Но разве он признается кому-то в этом неистовом голоде? О, нет.
- Анечка! Карта никак не идет ко мне, - виноватая нотка скользнула или послышалась. Виноватым Марк Сергеевич выступать не любил. Обвинителем - да. Он потер влажные ладони. Потом беспомощно - виски. Аня, неестественно благоуханная и жаркая после танцев, воздушная в новом антисоветском платье, зашла в комнату, куда брат отозвал ее от музыки и поклонников для короткого разговора, и теперь отражалась в люксовых английских зеркалах.
- А ты красавица! Красавца сегодня, Аня! Как никогда. В платье из ЦУМа ты бы никогда не была так хороша!
Вспотел, и горячая сорочка омерзительно липла между лопаток, на висках вздыбились черви вен. Взгляд у Маркуши плавал не то от выпитого шампанского, не то от прикосновений Франца, от того, как мысок чужого дорогого ботинка скользит вверх от лодыжки, и властная ладонь накрывает пальцы с веером так и не сданных карт. Незачем их сдавать, они не покроют расклад немца. И предложение у него для проигравшего блестящее, но недвусмысленное, а Маркуша - несмотря на все дыры своей репутации - в такому никак не готов.
- Пригласите Анечку, - отвечает он на ухо Дитриху, близко и как будто даже пригласительно, заманчиво, эдак, склоняясь к чужой скуле над столом. – Будете слушать ее голос и думать обо мне весь вечер. Ни одна репутация не должна пострадать.
А вот это уже угроза. Мало того, что Дитрих человек одиозный, прослыть еще и мужеложцем ему не захочется. Но угроза – всегда палка о двух концах. Черт знает, как далеко он готов будет мстительно зайти с девочкой. С другой стороны… Нико не захочет политического конфликта. И стоит Францу зайти далеко, как можно будет требовать у немца компенсации. Скандал с фашистом и советской переводчицей может быть фантастический! Анечку Маркуше не то чтобы не жалко... Жалко! Но сейчас он в том азарте и той эйфории, ради которой играет, и нет ничего важнее этого! Ни кокаин, ни морфий, ни водка не могут дать ему этого блаженного движения шаг от шагу по тонкому канату над пропастью.
- Спаси меня, дорогая! – падать на колени ему так же легко, как местечковому Ромео в театральной пьесе в совхозе: только пыль летит между старых досок немытой сцены. – Помоги нам! На этот раз мне не выбраться!
Хватает сестру за руки, целует бешено, заполошно нежные ладони, утыкается в них обреченным, полыхающим лицом.
- Я столько раз просил у тебя прощения, но помощи - никогда! Прости меня в этот - последний! 10 тысяч фунтов нам с тобой никогда не отдать, Анечка! Только один ужин! Один ужин с Дитрихом! Видела его? Он же славный! Такой обходительный! Он лишь желает пригласить тебя на ужин в уплату этого долга! 10 тысяч! Глупец! Слепой! И взгляда твоего не стоят эти 10 тысяч! Но взгляд нас спасет! Один взгляд! Один вечер, Анечка! Иначе... Только представить что нам грозит и здесь, и на Родине!
Ах, если бы Анечка была игривой и легкомысленной, как проще ему бы было! Как хороши они были бы вместе! Но чистой и неприступной, она стоит куда дороже!
[nick]MARK YUSUPOV[/nick][field1]27, pure-blood; некогда советский журналист, аферист, шулер[/field1][icon]https://i.imgur.com/IvEbjjL.jpg[/icon][status]gentleman[/status]